>поэзия и проза:
Константин Тулин

ДАВАЙТЕ ТАНЦЕВАТЬ, ДАВАЙТЕ РАДОВАТЬСЯ!

Hазвался груздем — полезай в кузов, понимаешь? Если уж ты стильный парень — будь модником на 100%, а не так, что «хоть с тонким вкусом, но одет с рынка».

Недавно проходил мимо пижонского магазина сети «Берёзка», захотел пощупать новые коллекции Стоунз и Лагерфельд. Они оказались ещё хуже, чем на фото из модных каталогов: этот унылый болотный цвет, варево зелёно-коричневых оттенков, сумрачная осень и зима сезона ноль восемь. От ботинок до кепи — просто пощёчина тончайшему вкусу всякого уважающего себя тоpчa!

Джинсы Стоунз — с заедающей, неудобной для спешных минетиков молнией, насыщенных тёмно-оливковых тонов, ряд вешалок с переливом от плохого к ужасному…

Пиджаки угрюмо оправдываются: «Сами мы из середины века, но перетусовались с виггерами 70-х»; тёмно-песочная грязь с узкими лацканами, хоть бы и приталенные — и даже более приталенные, чем в прошлом сезоне (да, это мило, но не более того).

Есть интересные рубашки, но и они под диктатом этой трендовой серости, болотной тины, металлика в малом и ноте; широкая коричневая полоска по холодной белой основе и, гм-гм, моднячие контрастные манжеты!

Hекоторое время я просто отирался там, размышляя о России, строил зеркалам рожи, мерял шерстяные колючие британские кепи в блеклую клетку, поворачивал каждую козырьком на левое ухо —размыш­лял, как употребить их наиболее полезным для страны образом. Но все оттенки кепариков — складно под унылые коричневые брюки, водолаз­ки и пиджаки. Зеркала не тешат самолюбие: за ними мультяшка, пригородный будда, мелкий тepроpиcт дворового масштаба…

И вдруг — я увидел в магазине его! Он был прекрасен, он был неимовер­но крут, хорош со всех сторон и заправлен шармом до упора.

Быстро оглянувшись на продавщиц, я поправил свой эрегированный поудобней — потому что он привстал и сделал джинсы заметно теснее! Привстал на него, на моего сверхнового любимого, на радость мою и отраду грядущих будней суровых…

Я решил: не буду вот так, сразу показывать жгучий интерес к нему, этот опрометчивый шаг может выставить меня комиком Петросяном и разбить уже навсегда моё и так потрёпанное в боях за любовь сердеч­ко; ведь иные из неопытных или глупеньких начинают блядь задаваться, лишь только пошлёшь им искорку доброжелательного интереса, радушного внимания…

Джемпер, роскошный джемпер — зубы как ириской свело, я завёлся будто гормональный школьник! Ах, этот тёмно-серый, чуть в оттенок мокрого пепла трикотажный с кашемиром джемпер с широким — шире, чем у моего чорного пиджака — вырезом спереди, и эта арийская грубая текстура, никаких пошлых узорчиков нитями других цветов (и зачем так вообще делают?) — только вертикальная полоска, заметно рельефная полоска, писк моды сезона… Он расстёгивается полностью, на пугови­цах пяти можыд, а две пуговицы совсем рядом одна к другой — на приталенном низе.

Долго, упоённо красовался в смотровой: будто эксби не в силах был закрыть шторку и светил миллионным рядом отражений, зеркала всего просмотрового ряда повторяли меня, его, снова меня, нас вместе, его на мне и меня в нём… Ох, что же ты делаешь со мной, мой трикотажный! — головокружительные повороты тела, наш трепетный любовный танец, вращение, ещё и ещё, не останавливаться, он и я, мы вместе — против всего жестокого мира трупоедов, курильщиков, жырных дур и противорус­ских насекомых, никто не разлучит нас никогда (кроме цены в 7 тысяч 670 рублей, которую потребуют на кассе), и наша платоничес­кая любовь невинна, но при этом мы оба дико кайфуем от тайного секса — я глубоко внутри и застёгнут на все пуговицы.

Когда я присел на табуреточку в смотровой кабинке мне подумалось, что он меня несколько полнит: выпирает складка-пузырь, будто у меня вместо шести кубиков пресса шесть складок мерзкого жыра — но стоило те две пуговицы внизу, одна под другой, расстегнуть — и снова я атлет, «и теперь меня ждут сладкие поцелуи Девочек» [1] .

Я пришёл в магазин в однотонной яркой рубахе по моде позапрош­лого года и в майке глубокого чорного цвета, но одев поверх его я преобразил­ся! Уже не какой-то по манерам кокaиновый бизнык в пиджач­ке из высокотехнологичных веганских материалов, но плейбой в плотном трикотаже, к которому мечтают прижаться примерно 3 миллиарда женщин планеты…

Ведь это тепло, ласковыми волнами идущее от снопа внутреннего света изнутри меня не может быть похуй, о нет, простите милые, но вы ошибаетесь если думаете иначе, в этом ультрамодном трикотажном джемпере я — секс-идол, которому пристало получать умеренно-кровавые жертвы из туфелек с меховой оторочкой.

Чмоке, Трям & Прыг! Запомните, а лучше запишите в свои школьные тетрадки за 12 копеек, прекрасные мальчики и испорченные Девочки: секс-символ — лицо с журнального разворота на стене общаги, а секс-идол — бог-алтарь, церковь танца внутреннего света, прибежище и отрада Высших. Тот счастливчик из смертных, в чьё подкачанное тело приходит погостить само олицетворение непроходящей Любви.

С волнением я понял, что после меня в кабинку зайдёт неведомый мне человек. Мне захотелось сделать для него что-нибудь хорошее, как бы вразумить его, наставить на путь истинный и принести в его жизнь свет и радость, близкие лишь искренне верующим.

Я достал из кармана чёрный маркер, и немного смущаясь роли вынужденного мессии, но в то же время радуясь ей, тщательно вывел на зеркале смотровой кабинки фразу, которая должна изменить всю жизнь этого незнакомого человека: «Танцуй внутри себя!».

Теперь мне уже ничего не надо было — ни препарата «Т5», ни кокaинa, ни девушки — я был сам в себе, но в то же время чувствовал при­сутствие Любви во всем окружающем мире, в каждом человеке… Великая вещь — служение людям!

* * *

Поначалу бог любви обвыкается, осваивает тело секс-идола, изящно потряхивает загорелыми плечиками, чтоб оценить упругость мышц плечевого пояса и дельты, прислушивается к биту танцпола внутри артерий и вен. Попеременно напрягает то верхний, то нижний отделы брюшного пресса, делая кубики чуток теплее, довольно щёлкает стальными от тренировок кистевым эспандером пальцами.

Шепчет, улыбаясь в милой земной истоме бестелесным богам и богиням: «По нраву мне этот джемпер, да и в теле погощу, побалуюсь минети­ками ласковых земных красоток…»

— Справишься сама с болтами моих 501-х ливайсов? Тебе удобно работать язычком на коленях, любовь моя? Ты ведь знаешь внутренний танец тёплого света?

Я шёл по зеркальному коридору и напевал:

May the good Lord shine a light on you,
Make every song you sing your favorite tune,
May the good Lord shine a light on you,
Warm, like the evening sun…

Ноябрь 2008 г.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

[1]  Роберт Шекли, «Координаты чудес».